Энергоинформ / Точка зрения / Об аналитическом центре при правительстве РФ
Об аналитическом центре при правительстве РФ
Осенью прошлого года в России, практически незаметно для общественности, приступило к работе новое федеральное ведомство — ФГУ Аналитический центр при правительстве РФ. По своему функционалу АЦ считают преемником могущественного Госплана СССР.
О первых результатах деятельности правительственного подразделения в интервью «Новому Региону» рассказал глава управления подготовки данных и оперативного анализа Аналитического центра Мирослав Макстенек.
О развенчании «дутых» проектов, требующих бюджетных денег, анализе самых новых идей и предложений, способных сделать экономику «умной», поиске мозгов на территории огромной страны и многом другом — читайте в материале «Нового Региона».
Волшебные дирижабли и нулевой цикл.
НР: Чем на самом деле занимается новое подразделение правительства?
ММ: У АЦ сейчас два основных направления работы. Во-первых, проекты правительства. Речь идет о целевых деньгах, которые выделяются на решение какой-то проблемы. Это проекты, у которых фиксируется цель. Стратегия национальной безопасности. Программа долговременного развития России. Боковиком от этого уходят федеральные целевые программы со своими нюансами и непосредственно ОНДП (основные направления деятельности правительства). Соответственно, наша задача — мониторинг и анализ того, что происходит в этих проектах. От нас требуют, практически цитата: «Не приносите мне статистику, которую дают ФОИВы (федеральные органы исполнительной власти), я ее и так получу. Вы мне расскажите, что в этом проекте происходит на самом деле». Речь идет о раннем оповещении, о рисках, причем рисках системных. О прогнозировании развития ситуации. Выработке каких-то рекомендаций по возвращению проекта в управляемое русло.
НР: Есть проекты ОНДП, на которые нацелено особое внимание АЦ?
ММ: Красной нитью там проходят следующие вещи. Одна нитка — стратегическая безопасность. Это, например Атомпром. Альтернативная энергетика. Это реакторы мобильные, реакторы маленькие. Я просто видел проекты порядка 2-3 мегаватт, атомная станция для маленьких городов — классная идея. Станция не обслуживаемая, она герметичная. По выработке просто снимается реакторный блок и все увозится на переработку целиком, как аккумуляторная батарея. Потом это космос. Правда, космос не тот, что там традиционно понимают — на Луну пока не собираются лететь. В основном это спутники и связь. Обеспечение спутников наблюдения. Такие вот вещи.
ГЛОНАС тот же самый. Существующая система навигации, которая у нас есть, базируется на старых навигационных спутниках, еще аналоговых, для флота и морской навигации ее недостаточно. Нельзя же жить на этом джипээсе американском, и зависеть тем самым от них.
И вторая красная нитка — это качество жизни. В первую очередь, образование и медицина. Проекты, например, связанные с восстановлением порушенной системы профтехобразования. Надо же готовить бойцов, которые умеют что-то руками делать, не все же менеджеров выращивать. Есть блок довольно интересных системных проектов, связанных со здравоохранением. Там, в частности, мы выходим и на фармацевтику, на лекарства. Оттуда же боковиком выходят те же самые нанотехнологии. Потому что одно из самых интересных (и с научной и с инженерной точки зрения) направлений — это, например, лекарства, которые целевые. То есть адресная доставка лекарства прямо в пораженное место к больному органу. Это вот нанофармацевтика очень интересная штука. И есть уже конкретные наработки.
НР: Вы говорили о двух основных направлениях...
ММ: Да, второе направление, которое находится в зоне ответственности Аналитического центра — это проекты комиссии Медведева. Комиссии по модернизации экономики страны. Эти проекты они еще интереснее. Это, по сути дела, способ собрать инициативы снизу. Такой своеобразный призыв — «Народ, у кого, что интересное есть? Кто что думает по этому поводу, как нам модернизировать страну? Приносите». С тем, чтобы решить задачу такой инновационной раскачки тех мозгов, которые еще в стране остались.
НР: И сколько этих самых мозгов осталось?
ММ: Пока еще есть, к счастью. Их, конечно, существенно меньше, чем хотелось бы. По разным причинам — кто-то уехал, кого-то повыбили, кто-то поумирал, но они еще есть. И на самом деле очень интересно эти мозги еще бы успеть использовать. Особенно стариков, которым в конце 80-х было по 50 лет, они были на пике своей профессиональной состоятельности. И есть у них и идеи и проекты самые интересные и неожиданные, которые в 90-е годы негде было реализовать, они лежали под сукном. А сейчас-то этим светлым головам уже по семьдесят лет. Это значит, они уже начали умирать вместе со своими идеями, которые так и не успели реализовать. И это, в частности, одна из задач комиссии Медведева: повытаскивать вот эти вот интеллектуальные «заначки» страны. А наша задача, соответственно, точно такая же, как вокруг ОНДП: мониторинг и оценка, анализ — есть ли там что-то, нет ли там чего-то. Напустить на это дело экспертов, чтобы эксперты посмотрели — «А, правда, можно такой вот дирижабль сделать волшебный, или это фантастика?».
НР: Как много здравых предложений?
ММ: Примерно 1,5 процента. Это просто статистически понятное количество проектов и людей, которые а) не сумасшедшие; б) представляют из себя не просто идею из серии «хорошо бы нам построить мостик через прудик», а проекты, которые реализуемы инженерно, которые можно довести до какого-то внятного продукта.
Вот это, кстати, еще одна такая критериальная вещь, которая характерна и для проектов ОНДП и для проектов комиссии — реализуемость. Очень важный параметр, который всегда надо учитывать и держать в голове, чтобы не вырождалось это в прекрасную красивую идею «Ребята, давайте слетаем на Альфу Центавра!». «Давайте. Когда? И сколько на это надо денег?». Вот об этом как-то не задумываются.
А есть вполне конкретные и доведенные до инженерных решений вещи. Опять же «заточенные» на то, чтобы приносить какой-то конкретный результат. Что из этого получится — посмотрим. Но сама по себе идея попытки аккумулировать все интеллектуальные «заначки» страны, которые остались и которые можно приспособить к делу — это здорово.
НР: Наши ученые, например, тот же представитель УрО РАН Валерий Черешнев, разработчики уральского инсулина, говорят о том, что совершается достаточно много интересных изобретений, но не пускают их на рынок.
ММ: Понаблюдав некоторое время назад, как происходит финансирование подобного рода проектов, могу сказать следующее. Очень много народа, который вот так вот пиарится, мол, у них замечательные разработки, но их к делу не допускают. Когда же они попадают уже в Роснано, в Венчурную компанию, когда они попадают под пристальную экспертизу, они ее просто не проходят. Потому что очень многие отсекаются по двум соображениям: либо это «панама» (блеф) с точки зрения научно-технической, либо это полная непроработанность бизнес-модели. То есть люди не могут рассказать, как они будут деньги обратно зарабатывать. Классическая схема разговора с такими людьми: дайте нам денег. Зачем? На исследования. А что вы получите после этих исследований в итоге и что получит страна, у которой вы просите денег? Ну как же, фундаментальные исследования. То есть все очень любят работать на нулевом цикле. Деньги большие, а ответственности мало. Вот в науке нашей сегодняшней, к сожалению, это зачастую так.
Эксперт эксперту рознь и фонд Рокфеллера.
НР: Проекты комиссии Медведева, ОНДП. Все это напоминает попытку объять необъятное.
ММ: Проектов на самом деле море. Только у ОНДП их 45 штук. И поэтому создавать здоровенное экспертно-аналитическое подразделение, которое бы эти проекты сопровождало — просто нереально. Именно в силу того, что их очень много и они все разноплановые. Собственно, поэтому у нас единственный способ выстраивать систему, которая позволила бы подобного рода анализы делать: создание экспертного сообщества. То есть начать опираться на мнение множества экспертов, которые работают в разных областях знаний. Оставляя за собой функции, по сути дела, модерирования этого сообщества и сборки результатов. Задачи экспертов — определение критериев, которым должен этот проект соответствовать.
НР: На каких условиях они работают — оклад, общественных начала?
ММ: По-разному. Есть эксперты, которым будут платиться деньги просто за экспертизу. Есть эксперты, которых приглашают на постоянную работу. Есть отраслевая экспертиза. ФОИВы сами предоставляют своих экспертов, делегируют людей на эту работу. Есть ряд экспертов, которым интересна наработка статуса под эгидой Аналитического центра, они ему — свои знания и опыт, он им — внедренность в систему экспертного пула страны.
НР: То есть отраслевики, представители бизнеса, так называемые независимые эксперты. Вы не боитесь, что вместо экспертного сообщества получите мощную группу лоббистов?
ММ: По нашим оценкам, мощность экспертного пула в России — это 3-3,5 тысячи экспертов по стране. Они будут спорить между собой. Эксперт всегда находится в конфликте с другим экспертом. Потому что он самый умный по определению и он знает, что вот так вот должно быть устроено, а тот эксперт тоже самый умный, он знает, что вот так должно быть устроено. Для нас это хорошо, мы получаем пространство мнений. За счет того, что их много, за счет того, что они работают примерно в одном направлении, происходит если не объективизация, то, по крайней мере, приближение к объективизации оценки.
Тут есть еще один момент. Не забывайте, что мы планируем работать и со странами СНГ и с общепризнанными центрами компетенции мирового уровня. Это ЕС, ООН. И вы понимаете, что если, условно говоря, какой-то предприниматель поднапряжется и коррумпирует 3 тысячи российских экспертов, то на экспертов фонда Сороса или фонда Рокфеллера — никакого золотого запаса у него не хватит.
«Панамы» и не только.
НР: Стоит ли ждать в ближайшее время свертывание громко разрекламированных правительственных проектов?
ММ: Если проект оценен экспертами и признан несостоятельным — вполне вероятно.
НР: Уголовные дела?
ММ: Не в моей компетенции ответить на этот вопрос. Мы не обладаем фискальными полномочиями.
НР: К слову об ответственности. У нас в области в то же «Реформирование ЖКХ» вложили десятки миллиардов рублей, а выхлопа никакого.
ММ: Вы думаете, это одна «панама»? Что ж. Да, действительно уже есть проекты, которые тем или иным образом финансируются и уже идут. Но это и есть наша задача — смотреть на этот самый ЖКХ, понимать, что там происходит и говорить ЛПРам (лицам, принимающим решения), мол, ребят, это «панама».
НР: Прислушаются?
ММ: Это их заказ. У нас задача стоит такая.
НР: То есть получается, мы даем деньги и не понимаем, что происходит?
ММ: Деньги осваиваются. ФОИВы докладывают, мол, согласно такому-то бюджету деньги освоены. Дальше ЛПР смотрит внимательно в глаза и спрашивает — и что?
НР: То есть вы мешаете большим людям осваивать огромные бюджеты?
ММ: Почему мешаем, мы только информируем. Есть соответствующие фискальные учреждения. Есть Счетная палата. Вообще у любого аналитика всегда два страха: что его не услышат или, что его услышат и задвинут так, чтобы больше не слышать. Это специфика профессии. Но дела есть дела, проблемы есть проблемы, их надо решать — и мы попробуем их решать научно, с помощью экспертизы и анализа. Тогда экономика действительно постепенно станет «умной».
Источник: Новый регион 2
